На Траурном шествии памяти Бориса Немцова 1 марта я взял на себя функции участия в проверке плакатов и транспарантов при входе. Опыт Марша Мира 21 сентября показал, что это узкое место, где полиция совершенно произвольно выбраковывает то, что, на взгляд сотрудников, по каким-то причинам не годится.

На организационном совещании в Мэрии накануне общего языка найти не удалось. Мэрия настаивала на том, что траурный Марш это совсем другое, не то же, что протестный, и даже не имеет с ним ничего общего. Мы, в свою очередь, настаивали на том, что Марш памяти оппозиционного политика, жертвы, по мнению многих, политического убийства, не может не быть политическим и оппозиционным.

По итогам совещания организаторы отказались обещать отсутствие протестных лозунгов и призывать участников не приносить их, но и Мэрия отказалась взять на себя ответственность за прямой публичный запрет таких лозунгов. Хотя позиция представителей власти была довольно дикой: например, они пытались нас уверить, что лозунг «Немцова убила власть» нарушает закон. Мне показалось, что они и в самом деле уверены в этом и прочих подобных глупостях. Это, увы, индикатор уровня правосознания полковников и генералов во властных органах.

На самом Марше важно было попытаться максимально помешать цензуре. Вообще говоря, сама предварительная проверка содержания плакатов и прочей агитации, равно как и оценка властями соответствия лозунгов заявленной цели абсолютно незаконны. Грубо говоря, это не их собачье дело. Если они видят, что какой-то плакат нарушает, по их мнению, закон, они вправе изъять его в установленном законом порядке и возбудить дело.

Предварительная же цензура создает двойственную ситуацию. С одной стороны, плакат не изъят, а просто не пропущен, процессуального оформления никакого нет, а, значит, и оспаривать толком нечего. Проигнорировать же запрет невозможно, так как полицейские физически не пропускают то, что им не нравится, а попытка игнорировать их чревата, как минимум, ст.19.3 КоАП.

Практика эта новая, раньше ей всегда удавалось дать отпор, но с сентябрьского Марша Мира полиция беззаконно присвоила себе право цензуры наглядной агитации. Тогда мы зафиксировали запреты на видеорегистратор и обжаловали их в суде, но дело еще не рассмотрено. Думаю, правозащитникам и юристам еще предстоит продумать принципиальную стратегию борьбы с цензурой на митингах.

В этот раз для агитации был выстроен специальный проход с шатрами и четырьмя отдельными рамками, причем полиции, несмотря на наши возражения, был дано приказание направлять туда всю агитацию, включая российские флаги, флаги партий, портреты Бориса Немцова и массово типографски напечатанные большим тиражом уже одобренные полицией плакаты.

Илья Мищенко снимал на видео все происходящее на пункте цензуры. И хотя начали полицейские с очень жесткой фильтрации, упрекая нас в том, что мы им не помогаем в их беззаконии, а наоборот, провоцируем граждан, но за 3 часа постепенно снизили барьеры. И все же фильтрации подверглись все плакаты «Яблока» про войну с Украиной, почти все плакаты с требованием освобождения Савченко, а в начале не пропускались даже и украинские флаги.

Наши возражения против недопуска конкретных плакатов и других предметов не возымели непосредственного эффекта ни разу, но, мне показалось, что они сыграли роль в пропуске последующих плакатов схожего содержания. Правовой нигилизм младших полицейских офицеров, осуществлявших цензуру, был, кстати, скорее, меньшим, чем у их начальников на совещании в Мэрии, хотя иногда все же поражал.

Так у одного мужчины был странный агитационный предмет в виде картонной коробки, обклеенной разными текстами про Путина, подвешенной на подобии удочки. Надписи были довольно издевательскими, в частности, обыгрывали известную речевку «Ла-ла-ла-ла», но не прямо оскорбительными. После осмотра коробки и проверки по звуку ее пустоты полицейские уже было разрешили проход, но тут самый зоркий из них разглядел, что в углу каждой поверхности нарисован крест. «Это же гроб!» — воскликнул он, и коробку пронести запретили. Но владелец коробки не склонен был смиряться. Он оторвал кресты и получил-таки разрешение на проход.

Со скрипом, но пропустили, в конце концов, баннеры и прочую символику движения «Народная воля», за которую позже, тем не менее, несколько его членов были задержаны и доставлены в ОВД «Красносельский».

Поток народа (волонтеры инициативы «Белый счетчик», считая на рамках людей по головам, насчитали 51 тыс. участников) и, соответственно, плакатов не иссякал до 17 часов, когда первая колонна уже прошла на мост. Поэтому в начало Марша, как планировал, я не попал, а вместе с группой безопасности замыкал шествие. Последним был пронесен флаг Армении, с привязанной к нему в знак траура георгиевской ленточкой вместо черной, за ее отсутствием. Владельцу флага мы выдали черную ленту, которой он и заменил привязанную до того.

Понятно, почему, Марш собрал больше людей, чем обычно бывает на больших протестных акциях. Кроме активных и убежденных сторонников демократической европейской России пришли и те менее активные единомышленники, которые обычно не ходят на митинги и марши, те, кто был, в первую очередь, возмущен и оскорблен самим фактом наглого и циничного убийства, даже если и не во всем был согласен с Борисом, те, кто просто хотел отдать последнюю дань уважения человеку, который был, если и не в первом, то и не во втором эшелоне российской политики на протяжении последней четверти века.

Категории успеха или неудачи не применимы к акции по столь трагическому поводу, но хочется поблагодарить всех, кто пришел, а особенно всех тех многочисленных активистов, которые всего за сутки подготовили и провели ее.

Светлая память Борису Немцову.