Замена уголовного наказания по ч.1 ст.282 УК РФ ( «действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично») на административное в случае, когда эти действия осуществляются в первый раз в течение года, это, конечно, положительно.
Но никакого гуманизма или внимания к «голосу гражданского общества», конечно, тут нет. Решение это чисто прагматическое. Уголовное преследование за высказывания в России, в первую очередь, – один из инструментов (наряду с драконовским репрессивным законодательством о собраниях, запретительным выборным и партийным законодательством и всем прочими запретами и ограничениями) сохранения «стабильности», как ее понимает удерживающая власть в нашей стране группа, т.е. на сохранение власти в руках этой группы и удержание общественного недовольства в безопасных для власти пределах.
Расплывчатость и широта формулировок карательных статей, особенно, этой самой 282-й статьи, призваны, с одной стороны, дать возможность применить их практически к любому высказыванию и любому человеку, к которому применить их сочтут необходимым, а с другой, компенсировать неспособность следствия и суда, деградировавших в отсутствие состязательности, сколько-нибудь убедительно доказывать вину в конкретном ясно описанном преступлении.
Однако вертикально выстроенная система без эффективной обратной связи и с палочной отчетностью естественно предпочла минимизировать свои усилия и искать «экстремистов», раз закон позволяет, там, где проще. Отсюда массовость дел за картинки и репосты последнего времени, причем направлены они зачастую против тех, кто вовсе не является убежденным оппонентом власти и представляет для нее какую-то опасность.
В целом нынешние политические репрессии носят избирательный характер и направлены, как представляется, по замыслу руководителей этой системы, в первую очередь, на то, чтобы примером репрессированного меньшинства запугать большинство, показать потенциальным нарушителям стабильности, чего не следует делать. Но такая конструкция может работать, когда ясно, за что могут наказать и когда отказаться от наказуемых действий не слишком сложно. Если же произвольно наказывают за шутки и картинки, которые невозможно отличить от ненаказуемых, эффект может получиться и обратным. Люди раздражаются, ощущают неуверенность и неудобство. В результате вместо стабилизации, особенно на фоне ухудшающейся социально-экономической ситуации, происходит дестабилизация.
Именно эти вполне рациональные соображения и привели, я думаю, к законодательной инициативе о частичной декриминализации 282-й статьи.
Случайным жертвам борьбы региональных центров «Э» за план по «экстремизму» эта инициатива полезна. Убежденным оппонентам власти, которых решили показательно наказать в уголовном порядке – нет.
Кроме того, «резиновые» расплывчато сформулированные статьи, по которым привлекают к уголовной ответственности за высказывания, вовсе не сводятся к одной 282-й.
Есть ст.280, наказывающая за «призывы к экстремистской деятельности», под которой в силу бесконечно широкого толкования определения экстремизма в росийских законах может быть отнесено буквально все, что угодно. В списке политзаключенных «Мемориала» - преследуемые по этой статье Д.Третьяков, перепостивший текст Бабченко, и В.Тюменцев, требовавший выселить из студенческих общежитий беженцев с Донбасса.
Есть ст.282.1, по которой вас привлекут, если призывать к тому, что государство сочтет экстремизмом, или даже просто обсуждать это вы станете коллективно («Новое Величие», «Б.А.Р.С»).
Есть ст.280.1, «публичные призывы к осуществлению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации», по которой привлекают не только за призывы к международному сообществу добиваться возврата Крыма Украине, но и за полемическое предложение провести референдум о присоединении к Финляндии в Карелии или шутки о создании Уральской республики.
Есть ст.148, наказывающая за «публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих», - все помнят дело Р.Соколовского о ловле покемонов и критике церкви и священнослужителей.
Есть статья 354.1, наказывающая не только за отрицание фактов, установленных приговором Нюрнбергского трибунала и одобрение преступлений, им установленных (за это, например, был осужден В.Лузгин, перепостивший статью с фразой о том, что коммунисты вместе с нацистами развязали Вторую Мировую Войну), а равно распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны, но и за «распространение выражающих явное неуважение к обществу сведений о днях воинской славы и памятных датах России, связанных с защитой Отечества» (осторожнее с детской песней «Как на Поле Куликовом…), «а равно осквернение символов воинской славы России».
Есть, наконец, ст.205.2, «публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, публичное оправдание терроризма или пропаганда терроризма», по ней, например, за критиковавшую российскую военную операцию в Сирии статью отсидел срок А.Кунгуров.
Так что посадить (или, по крайней мере, осудить уголовным судом) за высказывание возможностей по-прежнему полно, а уже если кого-то целенаправленно хотят посадить, то кроме этих статей есть и десятки других.
Разумеется, большую часть этих статей надо отменять, а у оставшихся радикально сужать и конкретизировать диспозицию, так, чтобы они охватывали только такие действия, которые действительно представляют большую общественную опасность. Но снять проблему необоснованных уголовных репрессий за высказывания может только независимый суд и контроль общества за ним, т.е. настоящая, а не имитационная демократия.
