Российская армия несет ответственность за массовые жертвы среди сирийского мирного населения, оказывая поддержку Башару Асаду воздушными ударами и техникой. Вмешательство России в военные действия на территории Сирии вызвало возмущение по всему миру: на бомбежки осенью 2016 года резко отреагировали не только политики и пресса, но и рядовые граждане, вышедшие на демонстрации в Лондоне, Берлине, Париже и многих других городах. И только в самой России ситуация в Сирии, кажется, никого не волнует - но так ли это на самом деле и чем можно объяснить видимое равнодушие россиян?

Ситуация в Сирии мало волнует не только лояльное власти большинство, сидящее на коротком информационном поводке федеральных телеканалов, - но и оппозиционное меньшинство. Обладающее иммунитетом к государственной пропаганде, это меньшинство активно выступало против агрессии в отношении Украины, но не сформировало четкой позиции по поводу военных действий в Сирии. Критика сводится к высказываниям чисто экономического свойства, содержащим пересчет залпов крылатых ракет в больницы и пенсии.

Исчерпывающего объяснения этому безразличию нет. С одной стороны, протестная общественная активность в России в целом неуклонно снижается в последние годы. Это связано как с ужесточением законодательства, так и с ощущением разочарования и бессилия, характерным для переживаемого страной периода реакции. С другой стороны, отсутствие у оппозиции выраженного мнения по поводу военной операции в Сирии, может иметь целый ряд отдельных причин.

Во-первых, оппозиционный сегмент российского интернета и СМИ в большей степени реагирует на повестку власти, чем генерирует свою. Такая ситуация, вероятно, связана с общей слабостью оппозиции и, в частности, с доминированием позиции власти в информационном пространстве. А поскольку в официальном информационном потоке Сирия представлена слабее, чем в свое время Украина, то и внимание оппозиции к этой теме оказывается более слабым.

Во-вторых, сирийская ситуация гораздо многофакторнее и неоднозначнее, чем воспринимавшийся "черно-белым" конфликт на Украине. В то время, как для большинства представителей демократической оппозиции "свои" были на Майдане, стоявшем за демократию и европейский выбор страны, и этим "своим" противостояла российская власть, выделить какую-то очевидную силу добра в Сирии затруднительно. А то обстоятельство, что война в Сирии, по крайней мере, на уровне деклараций российской власти, да и фактически, идет с реально существующими террористами ИГИЛ, а не с фантастической хунтой, дополнительно отбивает у российских граждан желание разбираться в деталях сирийского конфликта.

В-третьих, Сирия далеко, в ней чуждые нам язык и культура, у россиян практически нет связей с ней, в отличие от Украины. И вряд ли корректно сравнивать в этом смысле отношение к сирийской войне с советскими кампаниями солидарности с далекими Вьетнамом или Палестиной, поскольку условия идеологического тоталитарного государства в эпоху "до интернета" слишком отличаются от сегодняшней российской реальности. Не способствует эмпатии в отношении сирийцев и определенная исламофобия, относительно распространенная в России, в том числе и среди демократической оппозиции. Хотя и преувеличивать ее не стоит - воспринимавшаяся как движение против тираний к демократии "арабская весна" пользовалась в этой среде поддержкой и симпатией.

Все это, однако, не исчерпывает причин нашего равнодушия к жертвам сирийской войны. Российскому обществу свойственно какое-то общее равнодушие к далеким чужим проблемам. Хоть к Дарфуру, хоть к Сомали, хоть к Руанде, хоть к Мьянме. Украина для нас все же своего рода alter ego и потому – исключение, подтверждающее общее правило.

А в отношении остального мира (по крайней мере, третьего) действует своего рода национальный эгоцентризм. Не знаю, с чем он связан. То ли с историческим ощущением того, что на фоне наших жертв и лишений далекие проблемы и страдания не так важны. То ли со своего рода снобизмом граждан страны, догоняющей глобальный Запад, склонных свысока смотреть на проблемы за пределами "первого мира", к которому мы хотели бы относить и себя. То ли с тем, что мы так и не стали ощущать себя частью глобального мира и сохранили провинциальное ощущение "хаты с краю". То ли с порой даже и неосознанным чувством исторического величия и превосходства. То ли просто с общей неустроенностью собственной российской жизни, не оставляющей душевных сил для переживаний за чужие проблемы.

И тем не менее нельзя сказать, что российское общество (точнее, его оппозиционная часть) совсем не реагирует на сирийскую войну. В октябре 2015 года в Москве прошел антивоенный митинг против разрешения на использование войск за рубежом, данного Путину Советом Федерации и положившего начало военной операции в Сирии. Уже тогда участники митинга говорили о том, что военная операция режима, не раз продемонстрировавшего пренебрежение жизнями собственных граждан (в Чечне, с подлодкой "Курск", заложниками Беслана и "Норд-Оста" и т.д.), неизбежно приведет к гибели огромного числа мирных сирийцев. Собрав лишь несколько сотен протестных активистов, этот митинг не стал значимым общественным событием. И все же он положил начало тем немногим выступлениям против вмешательства российской армии в сирийский конфликт, которые прошли в течение следующих месяцев.

В ноябре 2016 года в разгар кризиса в Алеппо, небольшая оппозиционная "Партия 5 декабря" выступила с инициативой проведения 20 ноября в российских городах акций протеста против массового убийства мирных сирийцев, разрушения школ и больниц российской и сирийской армией. В ситуации общественного равнодушия представлялось важным попытаться "достучаться" до граждан России, донести до общества информацию о преступлениях против человечности, совершаемых от имени и за счет граждан России.

Инициатива была поддержана многими общественными силами, получила большой резонанс в социальных сетях и СМИ. Антивоенный пикеты и митинги прошли, хотя и без особого резонанса, в Ставрополе, Ростове, Саратове, Воронеже, Кирове и других городах. Но в Москве, где можно было рассчитывать на информационный эффект, наша инициатива натолкнулась на противодействие со стороны власти.

Мэрия не только не отказала в проведении митинга в центре города, но даже и не предложила альтернативного места для его проведении, прямо нарушив закон. После настойчивых усилий организаторов спор рассмотрел суд (вопреки закону, не до даты проведения мероприятия, а более, чем две недели спустя), но не нашел в действиях мэрии Москвы нарушений.

И хотя организаторы намерены добиваться правды хотя бы и в ЕСПЧ, очевидно, что на практике провести митинг протеста против политики государства невозможно, если только то же самое государство не сочтет возможным его милостиво разрешить.

Частная ситуация с попыткой протеста против убийства мирных сирийцев в очередной раз демонстрирует и подтверждает давно известное: ограничение и подавление свободы внутри России является необходимым условием и залогом для агрессивных авантюр вовне. И российская власть это хорошо понимает. Так что отсутствие в России общественной реакции на преступления в Сирии обусловлено, в том числе, и невозможностью публично выступить против этих преступлений.