Эмоциональный всплеск, связанный с акциями 26 марта, в основном, прошел. Что осталось?
Не так много, но и не так мало.
Главное – сам факт того, что едва ли не впервые столь массовые акции прошли одновременно буквально по всей России. Не менее важно, что эта массовость во многих городах, в частности, в Москве, случилась вопреки незаконным препятствиям и угрозам со стороны власти. Люди массово вышли на несогласованные акции, несмотря на угрозы серьезных штрафов и арестов.
Конечно, разговоры о засилье студентов и школьников на этих акциях – явная фантазия. Но то, что молодежи было больше, чем бывало раньше, кажется правдой. Не берусь судить о причинах, обоснованно судить о них можно будет только по итогам исследований, но сам факт важен.
Не берусь утверждать, что нисходящая тенденция в общественной активности, начавшаяся с «победы» Путина в первом туре президентских «выборов» в марте 2012-го года и усилившаяся в начале 2014-го с началом «патриотической» истерии, вызванной «Крымнашем» и всем последовавшим, сменилась противоположной. Но то, что эта тенденция больше не определяет динамику общественной активности, кажется очевидным. Это было бы хорошей новостью, даже если бы протест прирос только бабушками и дедушками, но поскольку он прирос, в первую очередь, студентами и школьниками, то оснований для оптимизма еще больше.
Позитивная оценка прошедших протестных акций не должна снижаться тем, что поводом для них стали обвинения в коррупции, являющейся следствием, а не причиной, да еще и адресованные такому несерьезному и даже нелепому персонажу как Медведев. Понятно, что для не столько многочисленных, сколько заметных в интернете олдскульных оппозиционеров единственный верный лозунг это «Путин будет казнен!», и даже требование «Путина на нары!» находится на границе допустимого компромисса. Проблема в том, что обычно этим людям чужда не только тактика, но даже и стратегия. Не знаю, на какие волшебные средства, способные заставить их идеи и требования не то, что овладеть массами, а и просто выйти за «узкий круг этих революционеров», рассчитывают эти уважаемые люди, но планирование усилий, оценка баланса ресурсов и результата, расчет эффективности и действий, представление о драматургии политических кампаний и реальной динамике общественных настроений – не те вопросы, которыми они склонны заморачиваться.
Главный вопрос – что дальше?
Вряд ли можно ожидать повторения протестной волны 11-12-го годов. Собственно говоря, сейчас, по прошествии полутора недель, уже ясно видно, что повторения сценария пятилетней давности не случилось. Хотя бы потому, что большую часть вышедших на улицы в марте составляют те, кто выходил на улицы тогда. И у этих людей теперь есть опыт, которого не было в декабре 2011-го. Мне кажется, что несмотря на физическое омоложение, нынешний протест с политической точки зрения стал более зрелым. Гражданский порыв белоленточного движения был слегка по-детски наивным ( яркие проявления этой инфантильности – декларации аполитичности и уверенность в том, что раз теперь МЫ вышли на улицу, то обязательно победим, сменившаяся жестоким разочарованием после 4 марта). Нынешний – тоже не взрослый, но, используя те же аналогии, все же уже не детский, а подростковый.
Изменилась за это время и сама среда. Усилия государства, закручивавшего все возможные гайки, осуществлявшего репрессии, ведшего войны, оглушавшего ревом военно-патриотической пропаганды в течение всех этих лет не могли остаться не изменить ее. Хотя результат, как мы сегодня видим, оказался, похоже, не совсем таким, какого пытались добиться.
Прошедшие события показали, что в обществе есть значимый протестный, оппозиционный потенциал. Проблема в том, что нет внятных способов для его реализации. Не существует стратегии, плана, которые убедительно смогли бы указать путь к победе.
Легальных способов добиться перемен не видно. Сколько-нибудь массовой готовности к самопожертвованию, необходимой для нелегального пути, тоже не видно. К тому же силовое, ресурсное и организационное превосходство власти над обществом так велико, что особых перспектив нелегального пути не видно и при гораздо более высоком уровне жертвенности.
В такой ситуации актуальным становится кредо старого марксиста-оппортуниста: «цель ничто, а движение все». Цель – ничто не потому, что она не важна, а потому, что находится за пределами возможных расчетов. Движение – все, не потому, что является самоцелью, а потому, что только оно создает возможности, меняет ситуацию, вовлекает людей.
В этом контексте особенно неубедительно выглядят чрезмерно разборчивые представители оппозиции, которым Медведев не годится в качестве объекта, а Навальный в качестве субъекта. Важно ведь не то, какого цвета кошка, а то, ловит ли она мышей.
Конечно, Медведев не стратегическая цель кампании, а лишь удачно выбранная тактическая цель. Он - важный элемент системы, второй человек в ее формальной репрезентации, и как показал опыт, способный, благодаря вопросам, поставленным фильмом «Он вам не Димон», вывести на улицу огромное количество людей.
Другая ситуация с Навальным. В настоящее время не видно никого, кто способен был бы столь же эффективно организовывать движение, столь же последовательно давить на власть. Я не знаю, какие на него планы у кремлевских башен, не знаю, почему его не сажают в тюрьму, хотя и рад этому, я не знаю, помогают ли ему какие-то люди из власти деньгами или информацией для расследований. Но мне кажутся важными не конспирологические изыскания по поводу причин, а объективные результаты. Навальный на свободе активно противостоит власти, ему удается собирать средства на важную и полезную деятельность, его командой публикуются новые разоблачения жуликов и воров, наносящие удары по репутации власти.
Разумеется, это не означает идеализации А.Навального или призыва во всем с ним соглашаться.
Но именно его президентская кампания оказывается сейчас единственной конструкцией, в рамках которой может значимо реализоваться протестный потенциал, обозначившийся 26 марта. Такая конструкция должна обладать определенными признаками, в частности: простотой участия, возможностью включить в себя широкие массы, ограниченной протяженностью во времени, способностью давать надежду, эмоциональной притягательностью. Никакого другого проекта, обладающего этими признаками, просто нет.
Важно не формальное голосование, а то, что эта кампания имеет большие шансы серьезно ослабить власть и усилить в обществе оппозицию существующей путинской системе. Ускоряющаяся изменчивость мира последних лет лишает нас возможности точных прогнозов на срок больше нескольких месяцев, но движение в сторону ослабления власти и усиления общественного противостояния ей это, бесспорно, движение в правильном направлении, движение, которое необходимо России.
