После «единого дня голосования» 8 сентября, когда своих мэров выбрали в 9 региональных столицах, а в 7 регионах – губернаторов, повсюду наблюдается примерно схожая картина.
Исключения, подтвердившие правило
Практически везде свои полномочия продолжили ставленники «Единой России». Их привычным полуоппонентам из тройки думских партий («Справедливая Россия», КПРФ, ЛДПР) нигде победить не удалось. Хотя эти партии конечно повсюду выдвигали своих кандидатов – но они уже давно воспринимаются как приевшийся несамостоятельный гарнир. Те избиратели, которым надоело «основное блюдо», выборы просто проигнорировали. И если бы порог явки был установлен на уровне хотя бы трети всех избирателей, эти выборы пришлось бы полностью отменять.
Не большего успеха добились и представители новых партий, в избытке появившихся с прошлого года. Точнее, успех ими был достигнут в виде единственного исключения – мэром Екатеринбурга стал Евгений Ройзман, выдвинутый «Гражданской платформой». Однако ключевую роль в его победе наверняка сыграла не эта партийность, но его личная харизма.
Другой исключительный случай произошел в столице Карелии – мэром Петрозаводска неожиданно даже для самой себя стала самовыдвиженка Галина Ширшина. Но за этим исключением проявилось историческое правило, известное тем, кто помнит выборы эпохи Перестройки. Когда еще существовала однопартийная система, от одной и той же КПСС зачастую выдвигались кандидаты, различные до диаметральной противоположности. Что в конечном итоге и обрушило этот конгломерат, который объединялся уже не какой-то партийной идеологией, но лишь формальным статусом «члена партии».
В нынешнем Петрозаводске также давно уже вызревал конфликт интересов различных групп городского и регионального уровня, которые вынуждены формально состоять в «Единой России». Проведя свои внутрипартийные «праймериз», они решили сохранить статус-кво, но почему-то уверились в том, что того же желает и население. Поэтому никакой избирательной кампании в поддержку своего «компромиссного» мэра не вели вообще, понадеявшись на общественную инерцию. За что и получили от «сонных карелов» чувствительный щелчок по носу…
Все это показатели глубокого кризиса российской партийной системы. Впрочем, его уже давно заметил златоуст Черномырдин, когда создавал «Наш дом – Россия»: «Какую партию у нас ни строй – все получается КПСС».
Крах централистских партий
Действительно, все российские партии еще с 1990-х годов существуют в режиме «вертикали». Каждая из них строится вокруг своего московского «политбюро», которое разрабатывает все стратегические решения. Региональных представителей лишь периодически собирают на съезды, чтобы они проголосовали за эти документы и разъехались «проводить политику партии на местах».
Эта имперская модель радикально противоречит принятому в современной Европе демократическому принципу субсидиарности, когда политика, наоборот, растет «снизу вверх».
Авторы книги «Облачная демократия» уральцы Леонид Волков и Фёдор Крашенинников справедливо указывают: «Все существующие в России партии всегда были и остаются москвоцентричными вождистскими проектами… Москва полна лидерами всевозможных партий, организаций и движений, о которых никто никогда ничего не слышал ни в одном другом городе России».
Теории, впрочем, свойственно расходиться с практикой. Эта точная констатация не мешает авторам книги состоять во вполне себе вождистской партии Алексея Навального «Народный альянс», а Волкову даже – быть руководителем его избирательного штаба на мэрских выборах.
Хотя вождистские федеральные партии уже неоднократно доказывали свою нежизнеспособность, их существование фатально зависит от близости «вождя» к власти – да и в целом от его собственного существования. Кто вспоминал о «Выборе России» после ухода гайдаровской команды из правительства? Долго ли продержался в политике упомянутый уже «Наш дом – Россия» после отставки Черномырдина? После гибели генерала Лебедя куда делась его Народно-республиканская партия? Про ЛДПР пока помолчим…
Такая ситуация не имеет ничего общего с партиями нормальных стран. Демократы и республиканцы, консерваторы и лейбористы, ХДС/ХСС и СДПГ свободны от столичной централизации (их съезды проводятся в разных городах) и вряд ли куда-то исчезнут в ближайшей исторической перспективе – вне зависимости от биографий своих постоянно сменяющихся лидеров. Если их не потеснят другие партии (об этом чуть ниже).
В России же традиция московского «политбюро» продолжается даже в новейших оппозиционных партиях, созданных на волне «белоленточных» протестов. Вот Партия 5 декабря – казалось бы, совершенно «невождистская», и даже более того – положившая этот принцип в свою основу. Однако вопросы текущей партийной деятельности по-прежнему обсуждаются лишь в кругу московских активистов, а члены федерального координационного совета из других городов обычно узнают о них лишь постфактум. Потому что далеко не всем из них сподручно регулярно приезжать на московские партийные тусовки, а системой дистанционного голосования эти продвинутые технохипстеры, как ни странно, не озаботились…
Создается странное впечатление, что по имперско-централистской ментальности власть и оппозиция не противостоят друг другу, а скорее смыкаются – как Сцилла и Харибда. А может быть, свободное развитие российской политики возможно лишь в каком-то принципиально ином формате?
Некоторым намеком на этот формат и служила избирательная кампания Алексея Навального. Когда он толкал «общероссийские» лозунги – в других регионах его слушали несколько отстраненно, как очередного «политика из центра». Но когда переходил на непосредственно московские темы – интерес к нему за пределами Москвы, как ни парадоксально, лишь возрастал. Потому что люди в других городах стали напрямую сопоставлять его стратегии муниципального развития с тем, что происходит у них дома.
Почему в России запрещены региональные партии?
Такой «трансрегионализм» пока не имеет организационных соответствий в централизованной политической системе России. Речь идет о феномене региональных партий, которых в Европе уже многие сотни. Они возникали параллельно становлению ЕС и к настоящему моменту являются системным противовесом известному централизму «евробюрократов».
В современной Европе фактически возникает новый политический контекст, когда региональные движения находят между собой общий язык на общеевропейском уровне, а национальная бюрократия (британская, испанская, французская и т.д.) все более становится историческим арьергардом. Конечно, этот тренд «Европы регионов» пробивает себе дорогу не так быстро, как хотелось бы активным регионалистам, но его становление уже не замечать невозможно. Появление в различных странах ЕС множества региональных партий, избирающихся в местные парламенты, существенно меняет политическую карту Европы. Голосуя за региональные партии, избиратели показывают, что непосредственные интересы своего региона для них важнее и актуальнее, чем шоу парижских (лондонских, мадридских и т.д.) политиков.
Показательно, что объединение региональных партий «Европейский свободный альянс» в коалиции с «Зелеными» занимает в настоящий момент 58 мест в Европарламенте. И это, кстати, наглядно доказывает абсурдность укоренившегося в России отождествления регионализма с сепаратизмом. Современный регионализм при его свободном развитии играет именно интегрирующую роль, он заинтересован не в изоляции регионов, но напротив – в развитии их прямых взаимосвязей.
В России же, несмотря на ее «федеративное» самоназвание, региональных партий фактически не было никогда. Некоторые попытки их создания (Балтийская республиканская партия в Калининграде, «Преображение Урала» в Екатеринбурге и т.д.) предпринимались в 1990-е годы, но в начале нулевых подобные политические инициативы были запрещены в принципе. Перед своим приходом на третий срок Путин заявил о том, что видит именно региональные партии главной опасностью: «У нас все можно сделать, можно либерализовать и регистрацию партий. У нас в нашей стране нельзя сделать только одного – нельзя создавать региональные партии, в том числе в национальных республиках. Потому что это тут же выльется в какой-нибудь сепаратизм и национализм, от которого, прежде всего, пострадают жители этих регионов и вся страна в целом».
Однако запрет на региональные партии и их право выдвижения в местные парламенты фактически означает, что жителям всех российских регионов запрещено быть гражданами. Они все заведомо подозреваются в «сепаратизме и национализме». И голосовать им позволительно только за местный филиал какой-нибудь «федеральной» партии, чье руководство заседает в московской штаб-квартире. Понятно, что здесь ни о какой реальной федерации и политическом самовыражении региональных гражданских сообществ говорить невозможно, но наблюдается классическая имперско-колониальная политика.
Чем же региональные партии так опасны для российской политической системы?
Что касается «сепаратизма и национализма», то мне трудно представить, чтобы, например, в Карелии, где доля этнически карельского населения составляет около 10%, победила карельская националистическая партия. Но при этом уверен – она должна непременно существовать и избираться в местный парламент, защищая этнокультурные интересы карельского населения, часто забываемые российской властью. И наряду с ней – другие правые и левые партии республики, знакомые с ее спецификой гораздо лучше назначаемых извне «варягов».
Сегодня различные региональные группы для политической институционализации вынуждены искать себе более-менее подходящий федеральный партийный «фасад». Например, та же победившая на выборах в Петрозаводске команда преимущественно состоит в «Яблоке». Однако вряд ли ее можно назвать истовыми идейными сторонниками г-на Явлинского – это для них скорее просто прагматическое решение. Но такая «прагматика» имеет несколько негативных аспектов. В этой «вертикальной» схеме московское «Яблоко» теперь вынуждено нести ответственность за те или иные шаги своего карельского филиала, который будет действовать, разумеется, в первую очередь в собственных интересах. А с другой стороны, эта карельская команда, не имеющая возможности стать самостоятельной региональной партией, неизбежно попадает в зависимость от своего московского «партийного начальства».
«Кащеева игла» империи
Узаконивание региональных партий и их права участвовать в местных выборах выглядит даже гораздо важнее, чем выборы губернаторов. Выборность губернаторов при атрофии губернских парламентов в 1990-е годы привела лишь к складыванию кланов вокруг того или иного регионального «барона», а многие общественные силы по-прежнему оставались исключены из политики. А если у них будет возможность оформляться в партии – таким образом возникнут и граждане. Но их менталитет будет уже совершенно несовместим с унылой провинциальной придавленностью имперских «подданных». Быть может, именно здесь и таится «кащеева игла» империи?
На днях Алексей Навальный заявил, что готов лично возглавить партию «Народный альянс», хотя она и без того уже воспринимается как партия его сторонников. Однако стоит ли создавать очередной федеральный вождистский проект? Это означало бы лишь консервацию все тех же имперских мифов о едином «национальном лидере»…
Почему бы его сторонникам не пойти на историческое опережение и не заявить о создании московской региональной гражданской партии? И добиваться ее регистрации нынешними городскими властями. Но даже если они ее не зарегистрируют – она учредит сама себя, по факту, аккумулировав немалые демократические силы города. Как в свое время литовский «Саюдис» не ждал «регистрации» от КПСС.
Такая региональная партия позволит выйти из формата чрезмерной персонификации политики, избежать традиционного российского «вождизма». Кроме того, естественный «москвоцентризм» этой партии рассматривался бы гражданами других регионов не как претензия возглавить всеобщую «вертикаль», но лишь как опора на интересы собственного региона и пример для всех остальных региональных партий. И лозунг «Измени Россию – начни с Москвы» сможет воплотиться вне зависимости от результатов прошедших выборов.
