«Неужели и теперь сторонники участия в «выборах» не признают свою неправоту?!» - вопрошают некоторые бойкотчики. А мне, каюсь, даже и не понятно, что нового результаты выборной эпопеи добавляют к спору сторон.
Сам факт непрохождения в Думу демократической оппозиции более, чем ожидаем и поводов для разочарования не дает. Конечно, надеяться всегда хочется на большее, но объективно ничего неожиданного и обескураживающего не случилось. Разумеется, предвыборная риторика всегда несколько более оптимистичнее реальных ожиданий, но это закон жанра. Важно не врать, а надежда на маловероятный результат – не ложь.
Извиниться, возможно, стоит тем, кто слишком пафосно заявлял о судьбоносности прошедших «выборов», о последней возможности что-то куда повернуть и тому подобное. Это был обман избирателей, причем обман глупый и неэффективный, поскольку даже самый бестолковый избиратель прекрасно понимал, что ничего никуда в результате этих «выборов» не повернется. На мой взгляд, такие заявления не мобилизовали, а наоборот, оттолкнули избирателей. Кому понравится, если ему с первых слов врут?
Низкая явка, конечно, не имеет никакого отношения к бойкоту, о котором столько говорили «большевики». Вообще, вся полемика о бойкоте это такой «старинный спор» тысячи активистов и публицистов «между собой». Общества в целом он никак не касается, и ни на явку, ни на собственно результаты «выборов» повлиять не может. Низкая явка это просто естественная реакция общества на осознание, происходящее, к тому же, на фоне ухудшающейся экономической ситуации и растущего чувства безысходности, того очевидного факта, что от этих «выборов» и участия в них конкретного гражданина ни во власти, ни в его собственной жизни ничего не изменится и измениться не может.
Но, конечно, ругать за низкую явку и плохой результат «выборов» не пришедших на выборы избирателей, как это делают некоторые из бывших кандидатов, - занятие вполне бессмысленное. С точки зрения нормального понимания выборов избиратели поступили вполне разумно, а убедить их в важности более тонких мотивов и интересов более далекого будущего участники процесса не сумели. Вообще, избиратели для кандидатов это и есть та объективная реальность, на которую они, кандидаты, пытаются воздействовать. Понятны претензии кандидатов к трудностям, которые создает власть для воздействия оппозиции на избирателей, понятны претензии оппозиционных кандидатов к себе. Но претензии кандидатов к избирателям напоминают претензии режиссера провалившегося спектакля к не смевшим его оценить зрителям. Правда, разница в том, что режиссер может попробовать поискать других зрителей, а других избирателей у нас нет. Остается добиваться ремонта зала и работать над самим спектаклем.
Если говорить об одномандатниках, то у меня есть большие сомнения в том, что шанс пройти у кого-то из них был хотя бы теоретически.
Проблема в том, что позиционируясь в качестве лучшего защитника местных интересов, ведя, по сути, неполитическую кампанию, оппозиционный кандидат по округу играет на том же поле, что и все остальные. Единственное, что он может предъявить в такой кампании избирателю - свои личные достоинства. Но избиратель понимает, что в сложившейся системе кандидат от власти имеет гораздо больше шансов на успех в качестве ходатая и заступника. Зачем ему в этом качестве выбирать кого-то другого, находящегося с этой властью в плохих отношениях? Кампания без внятной политической позиции оппозиционного кандидата становится бессодержательной, а успех в ней – функцией вложенных денег. Но у кандидата от власти гораздо больше денег для того, чтобы убедить избирателей в своих личных достоинствах и возможностях, а административный ресурс дополнительно помогает ему в этом убеждении.
Ведя же политическую кампанию, ясно оппонируя режиму по более широким вопросам, чем вырубка парка или точечная застройка, кандидат в округе, хотя бы теоретически, действует, не экстенсивно, а интенсивно. Шансы на относительный успех, мне кажется, в этом случае больше. Правда, «политическая» кампания в округе упирается в «путинское» и «крымское» большинство. Дело даже не в том, что большинство так уж любит Путина и Крым, а в том, что и то, и другое стало своего рода символом веры, психологической скрепой стабильности общества. Прямое посягательство на эти скрепы пугает большинство граждан, включая и тех, кто на фокус-группах заявляет о том, что страна движется в неправильном направлении и декларирует готовность проголосовать за «демократические партии». Но ведь и те, кандидаты, которые вели условно «неполитическую» кампанию, все равно не могли уйти от своей идентичности, обусловленной как минимум выдвинувшими их партиями. При минимальных признаках успеха про их скрываемую «нацпредательскую» и «пятиколонную» сущность непременно рассказала бы (и рассказывала) избирателям власть.
По итогам кампании, представляется, что шансы победить в округе у оппозиционного демократического кандидата стремились к нулю в любом случае, но в случае явного выражения политической позиции, у него были хотя бы слабые основания для надежды (пусть и неоправдавшейся впоследствии). В случае же квази-прагматичного неполитического подхода, мне кажется, не было оснований и для надежд. При этом кандидат, ведший яркую «политическую» кампанию, используя «выборы» для пропаганды и агитации, в конце концов, работал на будущее, а обсуждавший с избирателями исключительно благоустройство и поликлиники, - в лучшем случае и исключительно - на не слишком значимое повышение своего политического веса.
Потолок демократических кандидатов, мне кажется, хорошо виден на примере «единого демократического кандидата» в Тушинском округе Дмитрия Гудкова. При том, что у подавляющего большинства кандидатов демократической оппозиции и близко не было тех денег, которые были у их конкурентов единороссов, что просто не позволяло полноценно донести информацию о себе до избирателей, избирательный фонд Дмитрия Гудкова был вполне сопоставим с фондом его конкурента по округу Геннадия Онищенко. К тому же, Онищенко, на мой взгляд, был одним из наименее привлекательных для обычного избирателя единороссов в московских округах. Угрюмый старец с репутацией безумца, помешанного на ЗОЖ и запрете всего, что движется – не самый симпатичный кандидат. Вдобавок к этому, у него отнимал голоса телеклоун Коротченко, боровшийся с Онищенко за голоса ультралояльного квазипатриотического электората. Вряд ли у кого-то еще из демократических кандидатов были столь же благоприятствующие (относительно, разумеется) обстоятельства.
Я живу как раз на территории Тушинского округа и, на мой взгляд, кампания Гудкова была проведена очень качественно. Он был наиболее заметным кандидатом, больше всего контактировал с избирателями посредством разных каналов коммуникации, провел больше всех встреч, не заметить которые избирателю надо было очень постараться, распространил больше всех агитационных материалов качеством лучше, чем у конкурентов. Но результат известен: не смотря ни на что, Онищенко выиграл со счетом примерно 25% : 20%. Конечно, если бы в округе не было Бабурина от КПРФ, кандидата от Партии Роста, кандидатов от Гражданских Силы и Платформы, голоса могли бы распределиться иначе. Но с чего бы им не быть? Они, в частности, для того и были собраны в одном округе. А если бы их не было, думаю, нашлись бы другие инструменты помешать кампании, если бы она была сочтена опасно успешной. К тому же, весь этот дискурс актуален для Москвы, да и то не всей, и части миллионников, где власть избегала чрезмерной грубости. Но и тут она вовсе не обещала избегать ее при любых раскладах, а что говорить про Краснодарский край или Саратовскую область…
Так что реальных оснований для разочарования нет и в связи с одномандатниками. Они, кто лучше, кто хуже, использовали трибуну избирательной кампании для убеждения общества, для демонстрации ему самого факта существования демократической альтернативы. А большего ожидать оснований и не было.
Меня как участника Демократической Коалиции и кандидата по списку ПАРНАСа в результатах т.н. «выборов» больше всего интересует наш общий результат. Результат этот разочаровывает. Даже при самой решительной очистке результата от фальсификаций получается меньше процента. И даже самые скромные ожидания этот результат превосходили.
В чем причина такого результата?
В первую очередь следует упомянуть понятные внешние условия. Большая часть общества, даже та его часть, которая мучительно переживает безвыходность ситуации в стране и хотела бы перемен, одновременно боится потрясений, способных сделать жизнь еще хуже и разрушить сохранившиеся остатки стабильности. Эти страхи не позволяют людям поддержать те политические силы, которые резко критикуют сложившуюся политическую систему в целом и, особенно, лично Путина.
Такое состояние умов, как представляется, является, в основном, продуктом государственной монополии на федеральные электронные СМИ, подкрепляемой для не слишком понятливых полицейским кулаком. Эта же монополия, исключающая содержательную политическую дискуссию и серьезную критику власти, маркирует политическое пространство по признакам «свой» - «чужой». «Крым наш», «киевская хунта», «иностранные агенты», «проклятые девяностые», «пятая колонна» и т.п. – эти навязанные пропагандой маркеры.
С забавным примером искусственного характера этих маркеров я столкнулся при продвижении в Фейсбуке своего агитационного ролика. Среди толп троллей, набежавших комментировать ролик, попадались и живые люди. Но и тролли, и люди были единодушны в том, что именно Касьянов лично разорил в свое время врачей и учителей, довел до голода пенсионеров и выгнал торговать на улице инженеров. Люди забыли реально пережитые времена, заменив их образами, наведенными пропагандой.
Еще один фактор – то, что ни Яблоко, ни ПАРНАС не смогли выйти за рамки ниши традиционного либерального электората. Но ситуация усугубилась тем, что значимая часть этого электората осознанно отказалась от участия в выборах. Понятно, что статистики на этот счет нет, но мне кажется, что сколько-нибудь массовый сознательный отказ от голосования, как выражение протеста против существующего режима имел место только в этой относительно небольшой страте общества.
Тех, кто все же решил голосовать, как видно по итогам, Яблоко и ПАРНАС делили между собой. Яблоко в этом разделе получило преимущество по нескольким причинам.
Во-первых, список Яблока выглядел красивее. Ему удалось собрать больше известных личностей.
Во-вторых, непосредственно в ходе избирательной кампании проявилось вопиющее информационное неравенство партий и, более того, активная клеветническая агитация на казенных телеканалах именно против ПАРНАСа. Об этом, как и о влиянии административного ресурса уже не раз говорилось. Но, собственного говоря, ничего другого ожидать от «выборов» и не приходилось. Иначе они были бы выборами без кавычек. Однако освещение властью кампании Яблока носило совсем другой характер.
В-третьих, как уже было сказано, у Яблока было в 11 раз больше денег, чем у ПАРНАСа. Еще со времен первого дела ЮКОСа серьезное финансирование политических партий без разрешения АП невозможно. Партии Роста разрешили получить финансирование в размере 269 миллионов, Яблоку – 432 миллиона, ЛДПР – 663 миллиона рублей. В избирательный фонд ПАРНАСа поступило 37 млн рублей.
В-четвертых, хотя исследований на этот счет нет, но и мой эмпирический опыт общения с избирателями, и опыт, о котором мне рассказывали коллеги-одномандатники, проведшие многие десятки уличных встреч, показывают, что первое место М.Касьянова в списке и его заглавная роль в публичной кампании, скорее, отталкивали избирателей. Трудно сказать, что тут сыграло роль: психологические свойства личности, жизненный путь или плоды многолетней враждебной пропаганды. Вероятнее всего, все вместе. Это не вопрос вины, а вопрос констатации и необходимости учета реальности общественного восприятия.
В-пятых, сработал на отталкивание традиционного электората и не сработал, вопреки ожиданиям на выход за его пределы, «фактор Мальцева». Хотя идея широкой коалиции всех сторонников демократии, включая либералов и нацдемов, представляется мне совершенно правильной, перспективной и даже неизбежной, в этот раз она не сработала. Возможно, повлияла инерция сознания обеих групп, привыкших к противопоставлению национального и либерального, возможно, слишком непримиримыми оказались эстетические разногласия, возможно, демократических, неимперских националистов просто очень мало. Факт остается фактом. В этот раз синергии не получилось. Но ошибочной эта попытка мне все равно не кажется – терять списку ПАРНАСа было нечего, а для точной оценки потенциала расширения электората достаточных данных не было. В конце концов, это первый блин такого рода.
В-шестых, ПАРНАС не смог, как мне кажется, донести до избирателей единого месседжа, создать у них целостный образ партийного списка. Тут тоже сыграл роль фактор Мальцева. Выстроенный по результатам исследований вокруг образа «Перезагрузки системы» месседж кампании ПАРНАСа, предполагал опору на опыт Касьянова и системные перемены, не пугающие избирателя своей радикальностью. Но появление Мальцева с его «Царя на кол!» вступило с этим месседжем в прямое противоречие. Сам по себе радикальный антипутинизм как месседж кампании был тоже мыслим (если не с точки зрения электоральной эффективности, то, по крайней мере, с точки зрения агитационного эффекта, направленного на будущее), но сочетание двух противоречащих друг другу месседжей снижало эффективность обоих. При маленькой федеральной части списка ПАРНАСа роль каждого из его участников в создании общего образа списка была особенно велика, а к противоречащим другу другу образам Касьянова и Мальцева здесь добавлялся еще и профессор Зубов с православием, монархией и реституцией. В результате целостного образа, в отличие от Яблока, не получилось.
В-седьмых, огромный ущерб кампании ПАРНАСа нанесло отсутствие в ней Алексея Навального (и Партии Прогресса как организации), а также Леонида Волкова, Ильи Яшина, Владимира Милова. Организационного потенциала и опыта ведения избирательных кампаний коллег из Партии Прогресса в кампании, на мой взгляд, явно не хватало. Кроме того, Алексей Навальный - символическая фигура, способная генерировать надежду и мобилизовывать сторонников. Обе эти задачи оказались не решенными. Ну и, наконец, хотя список ПАРНАСа был единственным реально коалиционным списком, малое число узнаваемых лиц в нем не позволило донести этот важный факт до избирателя. Наша Партия 5 декабря прилагала усилия для того, чтобы найти компромиссное решение и сохранить Демократическую Коалицию в полном формате, но, увы, ничего не вышло. Виноваты, как представляется, тут и все участники процесса (включая нас), поскольку плохо договорились и не зафиксировали механизмов пересмотра договоренностей, и те, кто не проявил готовности к компромиссу с обеих сторон. Но цыплят считают по осени, и победителей (в случае победы) судить было бы невозможно. При полученном же результате цена бескомпромиссности коллег из ПАРНАСА в вопросе о сохранении любой ценой за Михаилом Касьяновым без участия в праймериз первого места в списке выглядит чрезмерно высокой (по крайней мере, с точки зрения общедемократических интересов).
Очевидно, что с завершением этого электорального цикла (перспектив эффективного участия в президентских «выборах» пока не видно) демократическую оппозицию ждет работа над ошибками, извлечение выводов из них и определенная внутренняя перестройка, ориентированная на будущее. Наша общая задача сделать это максимально эффективно, поступившись, возможно, частью личных и групповых амбиций.
