Акция на Манежной площади замечательна даже безотносительно повода и результата. Много (есть разные мнения, сколько именно) тысяч человек вышли на акцию в центре Москвы и несколько часов мирно, но решительно выражали свое отношение к тому, что произошло. Идиотские дела о «вандализме с помощью маркера и наклеек» и «оторванном погоне» — все, что полицейское начальство смогло предъявить участником народного схода.
Оказалось, что для мирного характера акции не нужны ни заборы, которые отгораживают участников митинга от прохожих, ни унизительные обыски на входе, ни занятая с ночи очередь на подачу уведомления в мэрию, ни переговоры о переносе места акции на остров или еще какое-нибудь не слишком видное место. Не нужно, оказывается, размахивать дубинками и тащить людей в автозаки, чтобы «защитить их от них самих» (напомню, что именно в этом видел свою миссию 6 мая «пострадавший» по «делу 12» омоновец Архипов), потому что люди, выходящие на акции протеста, не представляют опасности ни для самих себя, ни для прохожих — опасность представляют лишь непрошенные «защитники»-полицейские.
Акция 18 июля отличалась от других крупных акций оппозиции тем, что в ней не было, как еще недавно казалось, обязательного этапа: подачи уведомления и переговоров с мэрией. Вообще-то, уведомление о проведении публичного мероприятия — вещь хорошая. Его смысл в нормальном демократическом обществе — сообщить власти о том, что в указанный день и час мы придем в указанное место выразить свое мнение по важному для нас вопросу, а она, власть, должна оказать нам предусмотренное законом содействие. А если у нее, власти, есть к нам разумные предложения, как уменьшить неудобства городу от нашей акции — она может сообщить нам свои предложения, и мы обязательно примем их к сведению. Акции нарушают привычный ход городской жизни — и мы имеем на это право (Европейского Суда по правам человека считает, что «любая демонстрация в общественном месте неизбежно в определенной степени нарушает общий ход жизни, включая помехи для дорожного движения и органам власти следует проявить определенную терпимость в отношении мирных собраний»). Но мы, конечно, готовы сделать все, чтобы исключить те нарушения привычного хода жизни, без которых можно обойтись.
Увы, в последнее время уведомление о проведении акции стало сигналом к началу торга о том, в какое бы отдаленное место эту самую акцию засунуть. «Переговоры», к которым власть принуждала организаторов акций, были абсолютно незаконны — начиная с того, что они никогда не укладывались в установленные законом сроки, заканчивая тем, что требования власти были продиктованы чем угодно — стремлением доставить нам неудобства, спрятать нашу акцию куда подальше, просто желанием показать, «кто в доме хозяин» — но никак не законной заботой об интересах граждан.
18 июля был развеян миф о том, что на «несогласованные» акции приходят 200-300 человек. Ничего подобного! Если человека зацепило, он не будет смотреть, согласована акция или нет. А если тема акции мало кому интересна, то не нужен и мучительно согласованный митинг, на который придет пара тысяч человек. Придет, чтобы в отгороженном от города загоне послушать речи о собственной правоте. Лучше уж небольшой пикет (с кубом или без оного), во время которого его участники смогут пообщаться с прохожими и рассказать о том, что их волнует.
Мы давно знаем, что придя на мирное собрание, чтобы реализовать право, предусмотренное 31 статьей Конституции, можно оказаться в ОВД. Как оказалось, тысячи людей к этому готовы. А это значит, что нужно перестать делить акции на «согласованные» акции для многих и «несогласованные» акции для «экстремалов».
После 18 июля от переговоров в мэрии по поводу места проведения митингов нужно отказаться навсегда. Если акция готовится заранее — мы подадим уведомление (конечно, в мэрии и так знают о том, где и когда множество людей собирается выйти — соцсети они мониторят); если повод возник внезапно — выйдем стихийно (право на стихийные митинги также признается ЕСПЧ).
Но торговаться с мэрией больше не о чем и незачем.
