Йод провёл час на первой прогулке с муниципальным депутатом Константином Янкаускасом, разрешённой ему 10 декабря Краснопресненским судом Москвы по месту проживания. Янкаускас находится под домашним арестом. По версии следствия, он, а также предприниматели Николай Ляскин и Владимир Ашурков во время сбора средств на мэрскую кампанию Алексея Навального перечислили на его счет по 1 млн рублей, а затем призвали всех желающих перечислять туда средства. Получив 10 млн рублей, они якобы присвоили все деньги себе, полагает Следственный комитет.
(ищет тапки, смотрит границы района Южного Чертаново)
— У меня разрешение на прогулки в пределах муниципального района, а я слабо себе представляю, где он граничит с Чертановым Центральным. К сожалению, я когда увидел разрешение, понял, что все места интересные находятся за пределами границы, где мне можно гулять. Единственное что, конечно, можно показать, это эстакаду с мостом, которую тут построили, и что пробок после всего этого мегастроительства стало не меньше, а больше. Мы сами когда ездим на продление в суды, сам инспектор даже говорит, мол, Костя, построили эстакаду, построили тоннель и пробки теперь везде! Раньше пробка была только в бутылочном горлышке слияния с Каширкой, а теперь вообще везде.
— А кто технически отслеживает время прогулок?
— Вот этот телефон (показывает) фиксирует, когда я вышел. Сейчас я вот ношу с собой постановление суда с мокрой печатью и паспорт с депутатской ксивой. Так, вообще, раньше принципиально без паспорта ходил, в свободные времена. (Кричит жене) Бабайка, я ушел! Так, 12:31 у нас.
Фото: Алексей Абанин | Йод
(выходим из подъезда, про роддом)
— Я предлагаю пойти просто по Кировоградской. Тем более, что я по этой Кировоградской гулял всегда, раньше-то метро не было. А бабушка у нас всегда жила здесь. Поэтому до двухтысячного года я всегда здесь гулял, доезжали до конечной Пражской, дальше уже шли пешком.
— Последний раз мы разговаривали уже после выборов, это было где-то в октябре…
— Я точно помню, что это было до митинга врачей.
— А Оля (Горелик) выступала же?
— Да, на Суворовской. Она очень не хотела выступать.
— Не хотела?
— Ну, во-первых, она вообще не любит всю эту публичность, а во-вторых, она не любит выступать по темам, в которых не разбирается.
— Ну ее же не затащили на сцену.
— Нужно было рассказать о закрытии роддома обязательно, о том, что хотят отказаться от строительства поликлиники, которую я пробил, и плюс как бы и от Партии 5 декабря выступить, убить всех зайцев. От Зюзина там тоже много людей было, штаб наш был.
Ситуация с роддомом — это одно из основных следствий реформы здравоохранения, которое наш район, Зюзино, а не этот, Чертаново Южное, где я отбываю арест, почувствовал на себе. Роддом у нас единственный не только на наш район, но и еще на несколько других, например, на Нагорный. Плюс в нем находится женская консультация, к которой прикреплено 35 тысяч женщин.
— А то, что он один — это почему так сложилось?
— Система здравоохранения еще в годы советской власти развивалась так. Может быть этого тоже было недостаточно, но больше не могли или не хотели строить. И потом, тогда же районы другие были, более крупные. Это было не Зюзино, а Севастопольский район. Не сказать, что этот роддом в идеальном состоянии, но роддом — лучше, чем отсутствие роддома. В первой половине октября стала появляться информация от жительниц, которые там наблюдаются в женской консультации: врачи говорят, что роддом планируют закрывать. Причем, как это уже классически мэрия делает: не по инициативе руководства департамента здравоохранения, чисто формально, а по инициативе главврача головной организации «Центр планирования семьи и репродукции». Этот главврач предлагает сократить 150 коек, и ровно 150 коек находится на территории роддома. При этом, заполняемость 130 из 150 коек, как говорят сами сотрудники роддома. Оставшиеся 20 — это резерв и необходимое по санитарным нормам. Как только мы получили такую информацию, тут же от Штаба Зюзино написали запрос на имя Печатникова, мол, планируете ли закрывать, и если планируете, то просим решение отменить и обсудить с жителями. В ответ нам приходит отписка, что роддом работает в штатном режиме. То есть мы спрашиваем, какие у вас планы на роддом, а нам отвечают, что роддом работает в штатном режиме. Параллельно с отпиской сразу практически появляется откровенно заказной пост от одного из муниципальных депутатов из соверешенно другого округа, Северо-Восточного, о том, что он через каких-то там знакомых узнал, как плохо в роддоме, сделал четыре сомнительных фотографии. Причем, была там откровенная дезинформация: депутат сфотографировал какую-то пристройку и говорит: «вот это хранилище кислорода, это нарушает правила противопожарной безопасности». Потом сами же сотрудники роддома журналистам предоставили фотографии хранилища, которое находится в совершенно другом месте, по всем требованиям, 200 метров от здания и прочее.
— И это был повод к чему?
— Мне было понятно, что так в мэрии готовят кампанию к закрытию роддома.
— А в посте были к этому призывы?
— Там была в конце прекрасная фраза «Я буду использовать все свои депутатские полномочия (из Северо-Восточного округа), чтобы добиться решения, вплоть до закрытия этого учреждения. То есть человек будет использовать полномочия, которых у него нет. У нас активисты пошли на митинг, мы сделали плакаты, появилось несколько публикаций в СМИ, на самом митинге выступила моя жена, зачитала мое обращение о роддоме, о том, что у нас идут сокращения в диагностическом центре в Беляево, к которому наши жители все прикреплены, и у нас идут увольнения в обеих районных поликлиниках. Мы сходили на первый митинг, потом господин Хрипун выступил и сказал, что вопрос о закрытии нашего роддома решается, действительно, у нас активисты тут же начали собирать народ на следующий митинг, очень много пошло врачей из зюзинских поликлиник, кстати, это я точно знаю. На втором митинге было чуть меньше людей, но больше врачей.
И уже после второго митинга мэрия в своей излюбленной манере заказных постов, уже от депутата Зеленоградского округа, выпускает текст, что, мол, «оппозиция выпрыгивает из штанов с криками о том, что закроют роддом, но на самом деле этого вообще не планировалось». А накануне еще выступил главный акушер-гинеколог Москвы и действительно сказал, что мы не планируем закрывать роддом. То есть такая вот активная позиция жителей по крайней мере остановила немедленное закрытие. Врачи в частных разговорах нам тогда говорили, что вот-вот уже на руки будут выдавать уведомления об увольнении. Сейчас, по крайней мере, все эта ситуация подвисла.
На медпортале совсем недавно был опубликован новый список об учреждениях, которые планируется закрыть, — десятый роддом там отмечен красненьким и в комментарии написано что-то вроде «по телефону отказались освобождать помещение».
— А сами врачи, руководство роддома какую-то активную публичную позицию занимали?
— На митинги ходили. Я ни одной фамилии не буду называть, но понимаешь, в чем дело: если врач будет публично выступать, то велика вероятность, что в системе здравоохранения он потом не сможет нигде устроиться даже на должность медсестры. Люди ходили на митинги, люди всю информацию нам передавали, и это максимум того, что они могли сделать. Если сейчас вот эта подвешенная ситуация качнется в сторону закрытия, я почти уверен, что будет огромный митинг в районе, и с участием врачей роддома, и с участием пациентов, и жителей. Ситуация очень напряженная и нездоровая.
Кстати, мы дошли до границы района, насколько я понимаю, и сейчас мне нужно повернуть налево.
Фото: Алексей Абанин | Йод
(про реформу)
— Как ты оцениваешь, у власти есть какая-то практическая реакция на последние столичные протесты? Что-то поменялось?
— Естественно, что власть хотела эту реформу провернуть быстро, незаметно и тихой сапой. Считалось, что врачи — это люди подневольные, и с ними можно делать все что угодно. Такой реакции они не ожидали. Я думаю, что половину тех сокращений, о которых в публикуемых документах идет речь, планировалось провести до нового года. Сейчас реформа вся в подвешенном состоянии.
Если говорить о содержании, то мне вообще это реформой сложно назвать. Реформа — это когда есть некий документ, закон, или, как минимум, городская программа, в которой приведены некие показатели: что мы имеем сейчас, что планируется и что для этого нужно сделать. Сейчас такого документа нет. Печатников все документы, которые сливаются, называет аналитическими записками, но на протяжении двух месяцев ни мэрия, ни департамент здравоохранения никакой информации о том, что они планируют сделать, и, главное, какие результаты мы получим на выходе, не дают. Для примера, в Англии, когда Блэр проводил национальную реформу здравоохранения, был такой показатель — 48 часов. С момента записи пациента до момента получения квалифицированной помощи медицинской должно проходить не больше 48 часов. И люди могли наблюдать, что количество денег на здравоохранение увеличится, но это должно привести к таким-то результатам.
— Это реальный показатель, 48 часов, или просто популизм?
— Насколько я понимаю, это была как раз одна из успешных реформ Блэра, наряду, кстати, с реформой образования. То что у нас происходит — это вообще что-то непонятное. Нам говорят, что врачи должны пролечивать больше больных, чтобы было меньше коек, чтобы расходы были эффективнее. Я еще раз повторяю, что с такими критериями нужно подходить для начала к ЖКХ, к строительству транспортных узлов.
— Путин на обращении это тоже подчеркивал, что здравоохранение должно быть более конкурентным.
— Здравоохранение должно быть доступным! Не может быть конкуренции между онкологами и онкологическими больными и людьми, которые раз в год проходят диспансеризацию. Ну какая между ними может быть конкуренция? Люди все разные, кто-то здоров, как бык, кто-то болеет каждый месяц. У нас с Москве с 90-х годов население увеличилось на 3 млн человек, при этом доступность медицинской помощи стала меньше. Число больничных организаций, и государственных, и частных, на 100 тысяч человек населения сократилось на 13,5%, а количество поликлинических и диагностических центров по городу сократилось на 15%.
— Это официальная статистика?
— Мосгорстата. Население у нас растет, а доступность медицинской помощи снижается. Причем, снижается не в последнее время, а со времен Юрия Михайловича. Это очень хорошо проверяется эмпирически. Можно напрячь память, у себя в районе вспомнить, когда в последний раз строилась поликлиника. В Зюзино обе поликлиники советские.
— У меня в Орехово, Царицыно я тоже не могу вспомнить.
— У вас же еще до сих пор две поликлиники ремонтируют, даже ваш материал был.
— Да, это был мой материал.
— У нас в Зюзино действующих поликлиник две, в них примерно 30% недобор по врачам-терапевтам и примерно 30-40% дефицит по среднему медицинскому персоналу, при этом помещение поликлиник используется по максимуму. Нагрузка на обе поликлиники на 25% больше нормативной.
— Это тоже официальная статистика?
— Это статистика с публичных слушаний по строительству новой поликлиники, которые проводились в период избирательной кампании по выборам мэра в прошлом году.
— Но это же получается прямое противоречие с реформой. Нельзя сокращать людей, когда у тебя дефицит персонала.
— Так ведь врачей сокращают из больниц с формулировками «идите работать терапевтами». У терапевтов сейчас зарплаты сопоставимы с некоторыми категориями врачей в больницах, то есть по рыночным механизмам все должно было уже произойти, но люди не идут. Не престижная профессия, нужно ходить по району, навещать пожилых людей, бывает каких-то маргинальных элементов. Это же проблема большая.
Или, например, закрытие роддомов: у нас официальный естественный прирост населения 2 миллиона. Неофициально — мы не знаем сколько, потому что прирост за счет нелегальной миграции посчитать невозможно. Но это нагрузка не на частный же сектор, это нагрузка тоже на госполиклиники. Зюзинский отдел опеки и попечительства отчитывался, у нас в роддоме половина всех детей, от которых мамы после родов отказываются, — это дети от гастарбайтеров. Если мы еще сократим количество роддомов, то на оставшиеся нагрузка возрастет еще сильнее. Будем чаще находить детей в подъездах и мусорных баках.
Должна существовать публичная ответственность за последствия, чтобы мэр Москвы выступил и сказал: «Мы проводим такую-то реформу, увольняем врачей, но у нас вырастет продолжительность жизни через 5 лет на столько, у нас сократится число сердечно-сосудистых заболеваний на столько, и так далее», чтобы мы понимали, на что идут такие жертвы. А он только пообещал откупиться по полмиллиона рублей на каждого уволенного врача.
В условиях кризиса попытались сэкономить на самых беззащитных, а получили самые массовые за историю города социальные протесты.
Фото: Алексей Абанин | Йод
(про капремонт, дошли до северной границы района и идем обратно, с другой стороны. Вот как раз пятиэтажки, но это дома более поздней постройки, напротив муниципалитета там живописнее ряды этих развалин стоят)
— Решение Мосгордумы по поводу финансирования капремонта удивительно вот чем: когда в 90-е годы нам бесплатно передавались квартиры, приватизировались — это подавалось, как большое достижение. Но город при этом передавал квартиры, находившиеся в домах, которые должны были быть отремонтированы еще в годы советской власти. А пятиэтажки многие должны были быть реконструированы, или расселены и снесены. Этого не произошло. До самого последнего времени в жилищном кодексе было прописано, что при передаче имущества в таком состоянии бремя по его ремонту лежит на предыдущем собственнике, то есть государстве. Оно несло ответственность за капремонт. В конце позапрошлого года «Единая Россия» в Госдуме эту статью из кодекса исключила. Заседания несколько раз переносились, люди писали письма, но скандала никакого не было, потому что вступление закона в силу перенесли на полгода-год, растянули искусственно повод.
Сейчас до Москвы наконец дошла очередь по формированию новой системы капремота. А финансируется она удивительным образом: жителям дается возможность либо создать специальный счет, на который отчисления по капремонту поступают, и ваше ТСЖ планирует капремонт вашего дома с участием жителей, либо вы просто молчите, счет не заводите, и деньги таких молчунов направляются в общий городской фонд, из которого финансируется капремонт домов, которые определят и захотят чиновники.
На практике, вот этот дом, например, 70-х годов постройки. Если его жители на домовом собрании сейчас не примут решение о создании специального счета, деньги на их капремонт уйдут в общий фонд, и капремонта своего дома они могут не увидеть и через пять лет, и через десять.
Технически, это должно быть общее собрание собственников, владеющих более 50% жилой площади дома. Нагрузка на местную самоогранизацию получается нереальная, провести такие собрания смогут только дома с нелиповыи ТСЖ, и где существуют какие-то домовые советы и прочие — таких, конечно, меньшинство.
Всем, у кого в доме реально существуют активные жители, сейчас нужно напрячься и добиться того, чтобы деньги из налогов за капремонт жителей вашего дома шли на ремонт вашего дома, а не какого-то другого. Чтобы не вышло еще через пять лет, что после присоединения еще одного Крыма, как сейчас из пенсионного, деньги из капитального фонда пошли на благоустройство какой-нибудь Новороссии, например (смеется).
Отдельный момент — это пятиэтажки. В них люди из-за малого числа квартир чисто физически не смогут даже за поколение собрать необходимую сумму на капитальный ремонт. Квартир мало, а степень износа высокая. Город здесь должен взять на себя ответственность решить проблему пятиэтажек в целом. Какие-то пятиэтажки подвергнуть реновации, какие-то снести и реконструировать кварталы. Других путей решения проблемы просто нет. Но город хочет продолжать надстраивать, ремонтировать как раз за счет средств на капремонт, собранных с других домов-молчунов.
— А где Москве сейчас в условиях секвестра бюджета найти деньги на реконструкцию целых кварталов?
— Я здесь просто цифры приведу: например, на реконструкцию Ленинского проспекта требовалось порядка 36-40 миллиардов рублей, реконструкция Северо-восточной и Северо-западной хорд, такие сомнительные проекты, каждая по 30 миллиардов рублей. Стоимость реконструкции квартала 14 в Зюзино, который уже два раза проводил митинг и даже дорогу перекрывал — 3 миллиарда рублей. Вон, реконструкция нашей здешней Варшавки обошлась в 10 миллиадов рублей, три квартала. Три квартала, а пробок стало больше.
Вот, кстати, местная достопримечательность, вот этот рыжий кот. Он живет в магазине разливного пива. Там у них есть вечно полный монетками и бумажками ящичек на содержание, на корм котику. Мы когда сюда переехали два года назад, этот кошачок еще маленький-маленький был, гладит.
Фото: Алексей Абанин | Йод
Я бы на уровне федерального законодательства принял решение, что у нас хотя бы половину налогов платил не работодатель, сразу удерживая с зарплаты, а сам работник. То есть, например, сейчас мы платим 34% страховых взносов, в том числе медицина и пенсионные отчисления, и 13% НДФЛ. Если мы работает в коммерческом секторе, то эти 13% мы видим только в квиточке. А я считаю, что нужно чтобы жители половину страховых взносов и весь НДФЛ платили сами, весь подоходный налог. Когда человек увидит, что у него зарплата изначально составляла 60 тысяч рублей, и он из них 20 тысяч отдал страховыми взносами, от оставшихся сорока еще отдал 6 тысяч в виде подоходного налога, и когда она придет в двор и увидит, что вот такая, смотри, замечательная лавочка прямо перед перилками (тут сидят бабушки, кстати, умудряются), — у него резко отношение изменится к тому, как проводить ремонт, как следить за расходованием средств и что вообще в его районе происходит.
Периодически о таком предложении люди говорят, но ничего не делается, потому что реально произошло бы изменение сознания.
(Идем чай пить, время на прогулку уже кончилось)
Фото: Алексей Абанин | Йод
(про условия прогулок)
— Последний раз, когда мы встречались, настрой наоборот был пессимистичным, ты ожидал, что условия ужесточат. А в итоге получилось выбить прогулки, — как?
— Во-первых, очень хорошо сработал мой защитник, адвокат Сергей Панченко. Во-вторых, в общем-то власти понимают, что тоже нездоровая ситуация с моим домашним арестом, поскольку дело рано или поздно дойдет до европейского суда по правам человека, наша жалоба. Момент с прогулками, наряду со всей политической мотивацией, будет ключевым. Вчера было полгода, как я под домашним арестом. Из 180 дней я только 10 раз покидал помещение, для того, чтобы меня просто доставили в суд на машине и обратно из суда. Если сейчас у меня здоровье хорошее, и я это переношу в принципе нормально, то еще на четыре месяца такую ситуацию законсервировать — это взять некий риск. Все-таки список Магнитского — это не пустые слова, теперь все судьи об этом думают. Мы все это в суде озвучили, и новый прокурор наше требование поддержал, мол, давайте дадим человеку время, чтобы в магазин ходить за продуктами, за лекарствами в аптеку. Для следователя это оказалась очень нестандартная ситуация, он смог только сказать «Я решительно возражаю», — видимо, ему не дали инструкций на случай, что делать, если прокурор поддержит прогулки. Судья дал час в пределах Чертанова Южного, хотя мы просили три. Я думаю, люди не захотели брать на себя ответственность в случае каких-то проблем со здоровьем, например, или в случае решения ЕСПЧ в нашу пользу.
— На днях ЕСПЧ удовлетворил иск по правомерности задержания Навального и Яшина, тогда, на Чистых прудах, 5 декабря — бог знает когда.
— Ну три года назад, вообще-то.
— Да, три года назад, и такая отстрочка в решениях? На три, на четыре, на пять лет у ЕСПЧ отсрочка наблюдается постоянно, в связи с загруженностью, например. За исключением ситуаций, когда решения быстро выносятся под стать информационному моменту. В остальных случаях ЕСПЧ работает очень медленно, и судьи действительно могут бояться каких-то его решений, но они когда должны их бояться, через три года?
— Ну представь себе, что человек же делает карьеру в судебном сообществе, или прокурор, например. И через три года будет делать карьеру, и я уверен, что многие из них намерены и после смены режима делать карьеру. Решение ЕСПЧ может их остановить. А если мы говорим о ситуациях типа Магнитского, когда люди убили человека — должны были за это сесть. Но они-то считают, что сами пострадали вышли крыши, вроде судьи Сташиной, которая сейчас ушла в отставку. Вот она сейчас сидит и реально думает: «ах, как несправедливо, мне же давали указания сверху этого Магнитского держать, а теперь я даже не смогла достойно уйти со всеми почестями на пенсию». Я думаю, что теперь все следователи и судьи это в голове держат и лавируют, как могут. Тебе чай черный или зеленый?
Фото: Алексей Абанин | Йод
(про ситуацию с кинотеатрами)
— Ты знаешь депутата Барановского?
— Это Северное Измайлово, кажется? Да, конечно знаю, он давал за меня поручительство.
— Барановский описывал и участвовал в истории с продажей 39 кинотеатров в Москве одним лотом. Эта история вообще никакого резонанса не получила, не смотря на то, что сумма аукциона — 9,5 млрд рублей. Зюзина как-нибудь коснулась эта история?
— Смотри, ситуация достаточно простая: сейчас в собственности города находится, во-первых, очень много непрофильных активов, в том числе действующих кинотеатров, и во-вторых очень много неиспользуемых помещений, в том числе и бывших, закрытых кинотеатров. Меня этот тендер удивил тем, что в один лот были объединены 39 кинотеатров, как работающих, так и зданий-голые-стены. Все эти помещения были переданы одному инвестору, дочке строительной компании. Там, например, есть кинотеатр «Киргизия», у метро Новогиреево. Он посещаемый, арендуется «Каро-Фильм», насколько я помню. Рациональнее было бы передать такой актив в частные руки, чтобы бизнесмен мог более эффективно извлекать из него прибыль и платить налоги. С другой стороны, есть ситуация в Нагорном районе, которая волнует лично меня. Там есть закрытый кинотеатр «Ангара». Даже депутат от «Единой России», который только с третьей попытки смог правильно выговорить название кинотеатра, даже он во время предвыборной кампании обещал использовать помещения по пожеланиям жителей.
Фото: Алексей Абанин | Йод
— Похоже стабильность закончилась, в стране кризис. К чему это приведёт, как думаешь?
— Стабильность закончилась еще году эдак 2008-м, когда начался мировой финансовый кризис, а у нас в регионах стали проходить первые массовые митинги. Совершенно точно стабильность ушла зимой 2011 года, когда сначала была медведевская микролиберализация, а затем путинская реакция. Сейчас же мы наблюдаем, как неэффективность путинской системы управления достигла апогея. На эту неэффективность наваливаются последствия таких решений, как присоединение Крыма и разжигание конфликта на востоке Украины. И система начала сыпаться. Падение курса рубля, «черный понедельник, вторник» — это же следствие не только санкций и падения цен на нефть. Это в том числе результат сознательной политики правительства и финансового регулятора: дать заработать на снижении курса рубля банкам, во чтобы то ни стало спасти «Роснефть» — все это ценой обесценения зарплат и сбережений населения. То же решение о резком повышении процентной ставки, доступе к валютному кредитованию от ЦБ нужно было принимать несколько месяцев назад. Но все это время власти позволяли банкам брать дешевые рублевые кредиты, тут же покупать на них валюту и тем самым поддерживать постоянное давление на курс рубля. Последней каплей стал громадный кредит «Роснефти» — он спровоцировал самую настоящую панику.
Я после полугода безвылазного домашнего ареста удивился, как изменились настроения покупателей в магазине. Люди вслух ругаются сначала на рост цен, а потом с кассирами буквально за каждые 50 копеек. Раздражение висит в воздухе. А когда я сказал одной из таких недовольных с иронией: «Ну зато Крым наш. Будем теперь его есть и пить», — меня неожиданно поддержала продавщица. «Да кому этот Крым нужен с такими ценами? В Европе вон одни только пенсионеры и путешествуют. А наша бабушка каждую копейку считает в магазине». Руководство страны по магазинам не ходит и этой растущей озлобленности не чувствует. А надо бы, иначе последствия этого нарастающего кризиса будут неожиданными и непредсказуемыми.
