Как будто совок и не распадался – в путинской России людей преследуют за инакомыслие. Вот что сообщает активистка московского Бессрочного протеста:
«Привет, меня зовут Соня, и я участвую в Бессрочке. Вчера ко мне в Гнесинку приходили эшники.
Утром мне поступил звонок с неизвестного номера. «Здравствуйте, это Софья? Зайдите ко мне в кабинет». Звонившим был проректор РАМ им. Гнесиных Киселев В.В..
Когда я зашла в кабинет, дверь за мной закрылась на замок. За столом сидели двое неизвестных мужчин, которые предложили мне пройти в соседний кабинет. Один из них представился сотрудником полиции Кузнецовым Олегом Николаевичем, а второй предпочел остаться неизвестным. «Достань свой телефон» — сразу приступил Олег. Он увидел включённый диктофон и сказал, что его нужно выключить. Я выключила диктофон и ответила, что буду говорить только под запись или в присутствии других людей. После некоторых пререканий мы вернулись обратно в кабинет проректора.
Мы сели за стол, и полицейский положил напротив меня желтую папку. «Не бойся этих людей, с ними лучше сотрудничать» — сказал проректор. «Мы хотим тебе помочь» — начал Кузнецов, — «В этой папке собраны материалы на тебя, хватит на несколько дел. Сначала получишь двадцать тысяч штрафа, потом до трехсот — мама столько заплатить не сможет».
Они требовали, чтобы я перестала посещать протестные акции, задавали различные вопросы про их организацию и участников; уверяли меня, что участники протеста мне не друзья и в трудный момент они меня бросят. Были затронуты темы наших акций: по их словам, никакой войны между Россией и Украиной нет, моряки виноваты сами, а лозунги против Путина и беспредела силовиков не нужны. Параллельно с этим называли факты из моей жизни: когда была в кафе, где перебежала через дорогу, зачем обращалась к врачу. Полицейские злились на мои обтекаемые ответы и требовали конкретики: когда, где, кто. Не получив ответов, они стали интересоваться мной: где я буду в ближайшее время, чем планирую заниматься, когда пришла в протест, кто меня привёл, каких взглядов придерживаюсь. Я ответила, что узнала о Бессрочке из соцсетей, но ничего конкретного так и не сказала.
Через 40 минут пререканий и уговоров они поняли, что сейчас ничего не добьются. «Давай встретимся в менее официальной обстановке» — предложил Олег — «В ресторане, например. Когда тебе будет удобно?» Я ответила, что у меня нет времени, но они настояли на том, чтобы я оставила свой номер, иначе они сами его найдут, и сказали ждать звонка. Также Кузнецов обещал «забыть» про папочку, если я приду на встречу, и запретил говорить о ней кому-либо. После этого я вышла из кабинета, а полицейские остались наедине с проректором Киселёвым. Довольные, с улыбками на лице, они вышли из кабинета минут через пять и, обернувшись на меня по дороге, направились к выходу.
Я уверена, что мой случай не единственный, и хочу, чтобы все, кто столкнулся с подобным вторжением в личную жизнь, не боялись писать об этом. Только гласность спасёт нас от беспредела».
Соня права – надо всегда придавать подобные случаи гласности – если вас кошмарят чекисты или обычные менты, обязательно выносите это в паблик.
