Далеко не все знают, что я не только педагог, ученый и политик, но и долгое время работала журналистом и редактором. Это был огромный кусок моей жизни, который я вспоминаю с большим удовольствием и благодарностью судьбе.
На самом деле, почти все СМИ, в которых я работала, были запрещены Роскомнадзором еще в те времена, когда это не было так распространено: Грани.ру, Каспаров.ру, ЕЖ.ру. Считаю это в некотором роде знаком качества:).
Мой журналистский путь начался задолго до начала 2000-х. Как и у многих, стартом стала школьная стенгазета. Мы сделали ее вместе с подругами по школе. И она по-настоящему взорвала общественную жизнь в отдельно взятом учебном заведении и даже вышла за его пределы. В стенгазете мы писали все, что думаем: об учителях, политике и школьной форме. И наши все еще советские педагоги вынести это не смогли. Газету тогда украли, сняв со стены (считай, что ее тоже закрыл Роскомнадзор в лице парткома нашей школы). Мы сделали зеркало (нарисовали и напечатали на машинке все заново), ее выкрали снова. Потом был скандал, приглашенный журналист из молодежной радиостанции, разборки с родителями и триумфальное возвращение газеты на стенку между 2 и 3 этажами. Так я одержала свою первую журналистскую победу.
Но по-настоящему к журналистике я вернулась только 15 лет спустя. После очередного декрета я искала работу. И меня позвали работать новостником на один сайт. Я вышла на работу 21 октября 2002 года. И были это Грани.ру. А 23 октября случился «Норд-Ост», и я поняла, что быть журналистом — это мое.
Я выросла в «Гранях» от новостника до выпускающего редактора, а в 2005-м мы с Денис Билунов придумали Каспаров.ру. Новостное СМИ о протесте любого уровня. Делать СМИ с таким названием было непросто. Прежде всего, мешало, что никто не принимал его всерьез: что за СМИ, где в названии фигурирует имя действующего политика. Но нам все удалось: в какой-то момент мы заняли 8-е место в «Медиалогии» среди ВСЕХ российских СМИ. Включая 1-й канал и «Российскую газету».
Тогда, кстати, мы и познакомились с Марина Литвинович. Мы писали о ее расследовании про Беслан, потом о том, как ее жестоко избили за это расследование. Вместе организовывали «Марши несогласных». И хотя я всегда больше находилась в позиции редактора, вся эта общественная движуха так меня затянула, что это предопределило мой переход из комментаторов в игроки. И во многом этому способствовала Марина.
Смешно, что сразу уйти из политической журналистики у меня не получилось. Хотя я предприняла попытку. Осенью 2012 года я пошла работать в журнал про усыновление. А в декабре случился закон Димы Яковлева. И журналистика про приемные семьи резко стала политической. А я — стала безработной.
Уже через полгода я поняла, что главное, что можно делать сегодня в России — развивать местное самоуправление и в том числе местные СМИ. И мы стали делать местную газету «Наш Север». Которая живет до сих пор. Только я давно не главный редактор и совсем не вмешиваюсь в редакционную политику. Но для меня журналистика — это все еще моя работа. Правда, теперь я уже не игрок и не комментатор, а тренер — учу будущих журналистов на разных факультетах.
И я уверена, что журналистика — это не просто самоценность. Это тот институт, без которого процветают монополии и коррупция. И в политике, и в экономике. А монополии и коррупция — это бедность. Бедность тех людей, который, возможно, даже не догадываются, насколько пустота их холодильника напрямую зависит от длины списка СМИ, запрещенных в России.
