Я неоднозначно отношусь к танцам в храмах, но своим письмом из Мордовской колонии Надежда Толоконникова, конечно, совершает свой личный подвиг, очень для нас значимый. Она рассказывает правду.

Сразу поясню: я не работаю по исправительным колониям, потому что в Москве их нет. Та, что находится на Верхних Полях, подчинена Московской области и моему контролю не подлежит. Так откуда я знаю, что написанное надеждой правда? А я захотела узнать о колониях побольше и теперь всегда расспрашиваю в беседах об ИК заключенных, уже там побывавших, и сотрудников ФСИН, прежде там работавших. Ничего противоречащего друг другу в их рассказах нет. Иногда они включаются в двусторонний диалог и наперебой начинают вспоминать, что, где и как было, а как бывает.

Вот меня спрашивают журналисты: а почему для того, чтоб узнать о том, какой ад творится в ИК, нужно было письмо от резонансной Толоконниковой? По разным причинам. Во-первых, никто особо знать и не хотел. Для людей, с этим не столкнувшихся, это какая-то абстрактная тема, далекая и неактуальная. Я ж это вижу и по невысокому интересу к моим текстам о СИЗО. Те, кто с этим столкнулся и в ИК попал, молчат, потому что боятся. За любую попытку рассказать правду о происходящем они будут наказаны. В красных и черных зонах это может быть по-разному. Могут кинуть в ШИЗО на долгие и долгие месяцы. Будут на день вынимать оттуда — и водворять по-новой. Могут избить сотрудники. Могут — подвластные им заключенные. Могут лишить свиданий и передач. Могут — связи. Могут заставить часами маршировать по плацу. Могут нагрузить взысканиями и оставить без шансов на УДО. Могут наказать не тебя, а тех, к кому ты успел привязаться. Могут… но не хочу вас излишне кошмарить до поры, могут многое совсем нехорошее. Без наказания точно никто не останется.

А кто вышел — люди либо асоциальные и доступа к Интернету у них нет, либо те, кто пытается забыть об отсиженных годах, как о страшном сне, и никогда не вспоминать. И не раздавать интервью. Поэтому отдельно ценен для меня поступок Светланы Бахминой, отбывавшей наказание по делу «ЮКОСа» в той же колонии, что и Надежда. Светлана позвонила сегодня в утренний эфир «Эха Москвы» и подтвердила рассказанное Толоконниковой. Спасибо. Нам ведь важно знать, где правда?

Я писала уже: иногда заключенные воспринимают мои вопросы враждебно. Какая от вас, правозащитников, польза? Вы ничем не можете помочь! Не расспрашивайте, не приезжайте, вы делаете только хуже, вам никто ничего не расскажет. Никто ничего не будет вам писать, а напишет — так эти письма из колонии не выйдут. Тех, кто готов говорить, при приездах проверок изолируют. Тех, кто хоть о чем-то обмолвился — наказывают, а потом мы читаем ваши статьи и отчеты о том, что в колонии всё распрекрасно. Так зачем вам это надо? А нам зачем?

Я отвечаю обычно так: не все правозащитники — уроды. Мои возможности малы, но если о том, что знаете вы, не узнает никто, — всё останется, как прежде. Если о том, что происходит, начнут писать и говорить, есть ничтожный шанс, что когда-нибудь… не знаю, когда, — но что-то начнет меняться. Мне отвечают тогда: ну да, убедительно, может, и так. Приходи отдельно, не в камеру, вот этого не надо, расскажу тебе про зону. Я прихожу. Находим, спасибо сотрудникам СИЗО, какое-нибудь местечко. Рассказывают.

Я полностью согласна со словами Светланы Бахминой о том, что проблема не в конкретных тюремщиках, проблема — в системе. Нет, есть, разумеется, отмороженные садисты, без них и не может быть, есть они и среди сотрудников, и среди заключенных, — но они, их вседозволенность, — порождение системы. Той, где люди полностью бесправны, где их кормят и моют, как свиней, где практикуется рабский труд (ну, привет всем таджикам), а главное — все должны молчать. Не жаловаться. Не пытаться добиться справедливости, иначе тебя сломают. Так или иначе.

Вот Надя Толоконникова этого не побоялась. Она написала письмо и объявила голодовку. Тут же ее поместили в «безопасное место». Что это такое — непонятно. Возможно, ШИЗО. Повторюсь, по моему опыту, по тому, что знаю я, Надежда совершает подвиг.

Я не воспринимаю сотрудников ФСИН как врагов, кроме тех садистов, о которых уже написала. Тут все жертвы системы, которую надо так менять, что, скорей всего, целиком. Это тема для отдельного большого разговора. Но, извините, как врагов я воспринимаю тех членов ОНК, которые забыли о целях своей деятельности. Неуважаемый председатель ОНК Мордовии Морозов Геннадий Андреевич, вы зачем мне и всей стране вчера по радио рассказали, сколь прекрасна ИК-14? какой там чудо-начальник с двадцатилетним стажем? Какие ангелы-заместители? какое волшебство — бытовые условия? Как вы в жизни оттуда никаких жалоб не получали? Если при сегодняшней системе ИК вам кажется, что где-то всё вот так расчудесно, вы просто не умеете и не хотите работать. Вы вот такие пенные вечеринки проводите по втиранию душистого шампуня общественности в мозг.

Вот из-за таких, как вы, «правозащитников», заключенные нам не верят и нас презирают, а сотрудники ФСИН над нами смеются и тоже презирают. Впрочем, вы же тоже бывший сотрудник ФСИН, я правильно поняла? (Вообще, я бы силовиков и бывших фсиновцев близко к ОНК не подпускала, это — нонсенс. Хотя… люди ведь тоже разные. Не, серьезно).

Вы — председатель мордовской ОНК, а я — зам.председателя московской ОНК, и мне стыдно с вами состоять в параллельных комиссиях и работам по одному Федеральному закону. Мордовская ОНК захвачена силовиками, они вытесняют и выдавливают оставшихся правозащитников:  Поэтому я вообще не понимаю, зачем я к вам обращаюсь. Я не спрашиваю, где ваша совесть, я спрашиваю: вы когда-нибудь свой мандат до конца дочитывали? (про закон — не спрашиваю, так много букв). Он, мандат, у вас такой же, как у меня? Розовенький? У меня там написано дословно «…содействия лицам, находящимся в местах принудительного содержания». А у вас там, может быть, написано «содействия УФСИН России по Республике Мордовия»? Вы его поменяйте, вам какой-то неправильный мандат выдали.

А возвращаясь к нам, просто людям, просто журналистами, — мы могли бы знать, что происходит в колониях. Есть и письма, и дневники, и воспоминания. Но это же не так интересно, как, скажем, коррупция в высших эшелонах. Да и мне самой было не так интересно, пока я совершенно случайно не занялась СИЗО. Но раз уж возникла ситуация, в которой Надежда, без переносного смысла, жертвует собой для того, чтоб об этом узнали и заговорили, — давайте заговорим, напишем, распространим. Это не Мордовия, это не Копейск, это не Красноярск, это — повсеместно. Это — наша страна.

Или вот давайте в пикеты в поддержку Толоконниковой сходим, завтра. Пикеты пройдут с 14.00 до 20.00 у здания ФСИН России в районе станции метро «Октябрьская».